Переквалифицировано дело о крупном хищении

Частному бизнесу здесь никто не учился, но нашего человека учить не надо – в погоне за прибылью бывшую пельменную в центре города хозяева переименовали в более востребованную пиццерию. В меню имелись также бургеры и суши.

Молодежь, из тех, кто не уехал из города, разделилась примерно на две равные группы: первая курила спайсы, а вторая, посвятив себя многочисленным правоохранительным органам, ловила, сажала и охраняла первую.

Была еще малочисленная группа тех, кто работал на заводе. Именно с её представителями я и познакомился в теплый летний пятничный вечер, когда уже собирался выходить из кабинета, задержавшись, только чтобы дождаться, когда выключенный компьютер закончит мигать своими лампочками. Впереди были два с половиной выходных (включая вечер пятницы), синоптики обещали хорошую погоду, и я уже представлял, как сквозь пятничные пробки продираюсь к выезду из города…

Дверь открылась, и на пороге возник заводчанин со своей молодой женой. Слукавлю, если скажу, что «мечтам об отдыхе не суждено было сбыться» или «тут моё настроение резко испортилось»; мы, адвокаты, относимся к числу, как теперь говорят, самозанятых, кроме нас самих никто для нас на заработает, и новому клиенту всегда рады.

Андрей Сизов был начальником цеха, но его супруга при этом выглядела так, будто бы он работал не меньше, чем директором завода. Не в смысле, что она была в дорогих нарядах и украшениях, а в исходившем от неё ощущении абсолютного знания.

– Мне рассказали, что вчера директор завода встречался с начальником нашей полиции и они договорились посадить Андрея, – было одним из многочисленных примеров её осведомленности.

Первые несколько секунд я почти не слушал их, вернее слушал, но не улавливал смысл. Я погрузился так сказать в форму, а не в содержание. В таких небольших городках люди говорят на своем особом диалекте. Его звучание возвращает меня в детство, когда все каникулы я проводил у бабушки, а дорога туда вела через до сих пор ласкающие слух Лялю, Лобву и Баранчу.

Разговор на правах властного субъекта повела супруга, и с её точки зрения ситуация выглядела так.

Завод, где работал Андрей, производил бурильное оборудование. На заводе несправедливо распределялось вознаграждение: производил оборудование Андрей со своими друзьями, а продавал его завод, забирая себе всю добавленную стоимость.

Поэтому Андрей со товарищи решили справедливость восстановить: нашли покупателя и договорились продать ему подешевле. Разработали план, спрятали в грузовике нужные запчасти, но на выезде с территории завода охрана грузовик остановила и спрятанное оборудование нашла. Полиция каким-то образом раскрыла всю схему, и теперь Андрею грозит 10 лет лишения свободы за кражу группой лиц по предварительному сговору в особо крупном размере.

События произошли недели две назад, но приехали супруги ко мне только сегодня, потому что на завтра следователь назначил допрос. – Эх, сколько можно было полезного сделать за эти две недели. Да и к допросу как следует подготовиться, – посетовал я про себя.

Друзей-подельников оказалось трое. Мой клиент разработал план хищения, обсудил его с коллегами. На совещании распределили роли. Поскольку начальник цеха по ночам не работает, непосредственная реализация преступления досталась двум остальным товарищам. Андрей ждал дома условного сигнала, что деталь успешно вывезена с завода и спрятана.

В 4 утра вместо условного сигнала поступил звонок от начальника охраны, который голосом, которому как будто уже всё известно, сообщил ему о краже из цеха и предложил, как непосредственному руководителю задержанных, приехать для составления акта и проведения проверки.

Примчавшись на место, Сизов постарался со всем доступным ему артистизмом изобразить возмущение:

– Где Федоров? Дайте мне с ним поговорить, сейчас я вправлю ему мозги и всё выясню!

Олег Фёдоров был близким другом Андрея и по совместительству одним из соучастников кражи. Они вместе выросли, а когда Андрея поставили начальником, тот сразу назначил Олега мастером. Понятно, что они дружили семьями и все праздники отмечали вместе. Но в этот раз друг не стал разговаривать со своим начальником, а только коротко бросил: «Я им всё рассказал».

***

Люди очень по-разному себя ведут, когда их ловят с поличным (я не касаюсь случаев подбрасывания улик). Одни берут вину на себя, выгораживая друзей, другие вообще всё отрицают, придумывая нелепые объяснения, а третьи, как Фёдоров, могут сразу во всём сознаться и дать полный расклад. И еще не известно – от слабости они это делают или наоборот от силы, поскольку требуется известное мужество, чтобы признать вину и быть готовым понести ответственность.

С точки зрения адвоката, на первоначальных этапах расследования выгоднее всего молчать, воспользовавшись 51 статьей Конституции России, обеспечивающей право каждого не свидетельствовать против себя и своих близких родственников. Тогда в будущем, когда уже станут известны детали преступления и возможные доказательства, которыми располагает следствие, можно будет согласовать общую, устраивающую всех соучастников позицию. И это не будет каким-то нарушением, поскольку такие лица вправе давать любые, в том числе и ложные показания, а обязанность доказывать преступление возложена законом на следователя, а не на обвиняемого.

Если же соучастники дают показания с самого начала расследования, то изменить их потом будет крайне трудно, так как следователь учтет всё, в том числе и ранее сказанное каждым из допрошенных лиц, и выберет наиболее выгодную для себя версию событий.

Однако, даже понимая выгоду от молчания, на деле бывает нелегко удержаться от искушения дать показания, особенно когда хитрые полицейские говорят, что второй соучастник в соседнем кабинете про тебя уже всё рассказал.

***

Чтобы добыть нужные доказательства или усилить свою позицию, следствие порой делает невообразимые вещи. С точки зрения закона и здравого смысла полученные таким путем доказательства не должны приниматься судами. Но если бы они не принимались, то количество оправдательных приговоров было бы в десятки раз выше имеющихся по России 0,2% от всех рассмотренных судами уголовных дел.

Итак, следствию показалось мало, что Фёдоров изобличил начальника в своих показаниях на допросе и подтвердил их на очной ставке, и оно исполнило следующий финт. Следователь получил в суде разрешение на прослушивание телефонных переговоров Фёдорова и Сизова. После этого по просьбе следователя Фёдоров позвонил Андрею и попытался обсудить с ним детали уже совершенного преступления. С учётом того, что после поимки Олег на контакт с Андреем не шёл, выглядела ситуация довольно странно:

– Привет, Андрей.

– Привет.

– А всё-таки зря мы решили украсть штангу…

По всей видимости, следователь ожидал, что в «приватном» телефонном разговоре Сизов начнет обсуждать детали, попытается договориться о показаниях. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заподозрить, что такой диалог повёлся неспроста. Сизов был неглуп, да еще и проинструктирован мной о возможном развитии событий в таком ключе, поэтому дальше разговор ожидаемое направление изменил:

– Олег, я в этом не участвовал, это ты решил украсть, ты спланировал, и ты же с Ивановым всё реализовал, а теперь, желая любыми путями облегчить свою участь, идешь на новое преступление, обвиняя меня в том, чего не было…

В материалах дела результат ПТП (прослушивания телефонных переговоров) появился, но позднее с нашей подачи суд признал его недопустимым доказательством. Было это так. Фёдоров, привыкший говорить правду, рассказал в суде, что о телефонных переговорах с Сизовым его попросил следователь. Тем самым телефонный разговор и само прослушивание превратилось из следственного действия  в оперативно-розыскное мероприятие «оперативный эксперимент». А поскольку следователь не является субъектом, наделенным правом проведения оперативных мероприятий, полученное таким способом доказательство подлежало исключению.

Однако это не помогло, поскольку для вынесения обвинительного приговора суду хватило уличающих Сизова показаний Олега, которые тот давал в различных вариантах – допросах, очных ставках, проверках показаний на месте и т.п.

Сейчас, наверное, вы подумали, что Сизов получил 10 лет или около того, и уехал отбывать наказание? Нет, конечно, иначе вообще не стоило бы затевать этот рассказ. Дело разрешилось иначе.

Во-первых, судья учла, что Сизов в хищении имущества непосредственного участия не принимал, а только склонял остальных соучастников, и квалифицировала его действия как подстрекательство к преступлению, что наказывается менее строго, чем непосредственное исполнение.

Ну а во-вторых, похищенное оборудование являлось лишь частью агрегата, пусть и основной, и самостоятельной стоимости не имела. Завод совершенно «от фонаря» нарисовал, что оно стоит два миллиона рублей. На судебную экспертизу надежды не было, поэтому, пока шло разбирательство, мы, сторона защиты, провели свою, и она установила, что стоимость похищенного почти в десять раз меньше заявленной – 230 000 рублей. Так как опровержения этому в материалах не было, суд принял наше доказательство и переквалифицировал кражу с особо крупной (ущерб более одного миллиона рублей), на простую (когда ущерб менее 250 000 рублей).

Клиент потом рассказал мне, что назначенное ему наказание в виде штрафа 30 000 рублей он выплатил почти сразу, не дожидаясь вступления приговора в законную силу.